В поисках утрачиваемого. Памяти Зураба Церетели

В конце апреля ушел из жизни народный художник СССР, президент Российской академии художеств Зураб Константинович Церетели (1934-2025). Он был широко известен как живописец и художник-монументалист. Чуть меньше известны его крупные работы, связанные с общественными пространствами. Для портала «Среда для жизни» Александр Шарыгин описал судьбу одного из ярких объектов художника в городской среде – крупнейшего в России мозаичного скульптурного комплекса в Курортном городке Адлера. На примере этого комплекса автор исследует феномен Утрачиваемого – объекта культурного наследия на грани исчезновения, который все еще может быть спасен.

Последний год я занимаюсь очень интересным, но вместе с тем печальным своей судьбой произведением Зураба Церетели. Прошлой весной по приглашению своей коллеги из Сочи я принял участие в разработке проекта благоустройства парка в Курортном городке в Адлере. Главной ценностью этой территории является крупнейший в России мозаичный скульптурный комплекс с бассейнами авторства Зураба Церетели. Эта статья стала итогом осмысления моего опыта работы с данным объектом.

Утраченное vs утрачиваемое

Есть нечто, что мы имели, но потеряли. Когда-то оно было, но теперь этого нет. Это Утраченное. Как потерянный ключ, который мы ищем по карманам, но не находим. Потеряли.

А есть нечто, что вроде как еще есть, но стремительно тает на наших глазах. Это Утрачиваемое. Как говорят в американских фильмах про скорую помощь: «Доктор, мы его теряем!». И, кажется, что еще в наших силах обратить этот процесс, вернуть к жизни, спасти от разрушения.

Говоря о культурном наследии, мы очень легко можем проиллюстрировать разницу между утраченным и утрачиваемым двумя примерами.

Первый пример – знаменитая Сухарева Башня в Москве, снесенная в 1934 году. Ее уже давно нет, но утрата все еще переживается краеведами, регулярно возникают идеи и проекты ее восстановления.

Второй пример – это Дом Шубиных в Иркутске, старейший сохранившийся в городе деревянный дом конца XVIII века. Можно сказать, что он существует. Однако, его состояние наглядно видно на фотографии. Этот дом – памятник федерального значения. И мы видим, что каждое бревнышко на этом доме пронумеровано, что свидетельствует о некоем желании его спасти. Но, тем не менее, время идет, а дом продолжает необратимо рушиться.

История одного шедевра

Архитектурно-скульптурный ансамбль Курортного городка в Адлере – яркий пример утрачиваемого прямо сегодня. Он создавался Зурабом Церетели в течение двух с половиной лет и был введен в эксплуатацию в 1973 году. Ансамбль состоит из двух частей -- комплексов «Морской мир» и «Коралл», расположенных на расстоянии 750 метров друг от друга между корпусами санатория «Адлеркурорт».

Посетивший в тот год Советский Союз легендарный мексиканский художник Хосе Давид Альфаро Сикейрос написал следующее: «От своего собственного имени и от имени художников-монументалистов Мексики я поздравляю Зураба Церетели за художественные достоинства выполненных им работ во Дворце культуры профсоюзов в Тбилиси и курортном комплексе города Адлера. С большой пластической силой и творческой фантазией Зураб Церетели постигает сложную технику настенной росписи. Я утверждаю, что он вошел в необъятные просторы искусства будущего, искусства, сочетающего скульптуру с живописью. Творчество Зураба Церетели вышло из национальных рамок и приобретает международное значение». В 1976 году монументальный комплекс удостоился высшей награды СССР – Ленинской премии. 

Разруха не в клозетах, а в головах

К излету советского периода скульптурный комплекс подошел в относительно неплохом состоянии. Однако смальтовая мозаика, вмонтированная в бетон, оказалась очень хрупкой, особенно в ситуации постоянного контакта с людьми. Уже в 1984 году эксплуатирующее комплекс санаторное объединение «Адлеркурорт» было вынуждено провести ремонт детского лабиринта. Он оказался очень некачественным: в частности, оригинальная авторская мозаика была заменена простой кафельной плиткой с примитивным рисунком.

Приход капитализма и вовсе стал сокрушительным для скульптурного комплекса. В начале 1990-х годов наиболее «вкусные» объекты Курортного городка были приватизированы разными собственниками, парковые улицы заполнились многочисленными ларьками, а сам скульптурный ансамбль с бассейнами — как планово убыточная инфраструктура — перешел в собственность муниципалитета. Пошел лавинообразный процесс разрушения скульптур и водопроводной системы. Бассейны заполнились дождевой водой, мусором и окурками, обнаженный бетон покрылся слоями граффити. Комплекс разрушился до аварийного состояния. Отдельные его элементы оказались утрачены.

В отличие от маленького ключа, большой капитальный объект нельзя потерять незаметно, по недогляду. Если утраченное, подобно Сухаревой башне, нередко утрачивается осознанно, волевым субъективным решением, то про утрачиваемое, наблюдая вялотекущий процесс этой утраты, мы задаемся вопросом: а как так получилось? В чем причина этого явления?

Польза, прочность, красота

Здесь уместно вспомнить еще один классический источник — триаду Витрувия «Польза, прочность, красота». Среди архитекторов по сей день идут споры на тему того, что должно стоять на первом месте: прочность или польза? Независимо от того, как распределял эти слова сам Витрувий, опыт показывает, что даже самый прочный объект, теряя свою пользу, обречен на утрату.

В те времена, когда Зураб Церетели создавал свой скульптурный комплекс, были другие люди. Советские люди. И были другие представления о пользе и пользовании. Мы часто вспоминаем о том, что советские люди не боялись пить из одного стеклянного стакана в автоматах с газированной водой. Подобная же ситуация и с открытым городским бассейном. Советские родители спокойно отпускали своих детей купаться в публичном фонтане с неизвестно как дезинфицируемой водой. Сегодняшний родитель десять раз подумает, стоит ли это делать.

Продолжая мысль об изменившейся ментальности, уместно задать вопрос и о мусоре с окурками, которыми заполнены каналы и бассейны Курортного городка. Как сегодня мы можем обеспечить их чистоту? Кто будет следить за тем, чтобы в открытом городском сквере люди не соблазнялись бросить какую-нибудь гадость в ручей, текущий в детский бассейн? В советское время сердобольные граждане тут же осекли бы подобного нарушителя. Сегодня же мы смотрим на это с безразличием. Утрачиваемое утрачивается не от того, что непрочно как материал, а от того, что меняется мышление.

Появление в 1990-е годы закрытых аквапарков на территориях отелей и санаториев Адлера обессмыслило существование открытого городского бассейна. Сложность поддержания его в надлежащем состоянии оказалась неподъемной для муниципальных властей. Польза исчезла. Со временем люди стали привычно наблюдать за тем, как рушится мозаичный комплекс. Безразличие и привычка – следствия ощущения бесполезности. Маленькие дети без веселья лазают по осыпавшимся скульптурам. И только впервые приехавшие туристы испытывают шок, глядя на него и делая посты в соцсетях с раздосадованными комментариями. 

Отвечая на возмущенные отклики, мэрия Сочи регулярно выходит в публичное поле с обещаниями восстановить скульптурный комплекс. Однако все предпринятые за последние 10 лет попытки сделать это, — включая ту, в которой принимал участие год назад автор этих строк, — ушли в песок. Сталкиваясь с пониманием масштаба бедствия и дороговизной восстановительных работ (по самым скромным экспертным оценкам стоимость реставрации всего комплекса составит не менее 500 млн. руб.), администрация муниципалитета быстро теряет энтузиазм.

Уход из жизни скульптора усилил сомнения по поводу возможности спасения ансамбля. В 1970-е годы комплекс создавался вручную коллективом под личным руководством Церетели, в отсутствие какого-либо разработанного проекта. Сегодня восстановить — а фактически воссоздать — скульптуры можно будет только по редким фотоснимкам, которые в очень фрагментарном виде передают авторский замысел. Попытки убедить ответственных должностных лиц в необходимости экстренно сделать фиксацию состояния объекта и эскизный проект, завизированный Зурабом Церетели, были проигнорированы. Время оказалось упущено. Теперь утрачиваемое на грани перехода в утраченное.

Когда пришел Наполеон

Говоря об утрачиваемом и обретении им второй жизни, мы можем вспомнить два очень показательных примера из мировой и отечественной истории, которые дают нам модельное представление о механизме обретения почти погибшим объектом нового витка жизни. Первый пример глобальный и связан как раз с монументом. Это египетский Сфинкс.

Как в самом общем виде мы можем описать историю этого объекта? Была некая древнеегипетская цивилизация, имевшая свою культуру. В ее рамках было воздвигнуто изваяние Сфинкса, выполнявшее роль культового сооружения. Жрецы совершали возле него свои обряды, фараоны обретали свой покой. С падением цивилизации стал приходить в упадок и Сфинкс. Тысячелетиями он разрушался и буквально стирался с лица земли: из-под груды песка виднелась только потрескавшаяся голова, и лишь редкие бедуины останавливались у его подножия.

Новая жизнь Сфинкса началась с того момента, как Египет стал осваиваться европейцами. Начиная с конца XVIII века то французы, то англичане постепенно начали завоевывать и колонизировать африканское государство, в том числе и наследие древнеегипетской цивилизации. Были организованы многочисленные археологические экспедиции, началось постепенное освобождение Сфинкса от песчаных завалов и восстановление его изначального облика. Символически старт этого процесса можно проиллюстрировать знаменитым полотном «Бонапарт перед Сфинксом» художника Жана-Леона Жерома, написанным в 1868 году.

Новая жизнь дворца началась в 2000 году при очень примечательных обстоятельствах. В сети есть впечатляющий видео-ролик. В марте 2000 года к только-только вступившему на президентский пост Владимиру Путину в городе на Неве сквозь охрану продрался странный молодой человек. В руке у него была фотография Константиновского дворца. Он представился ответственным секретарем Стрельнинского отделения Всероссийского общества охраны памятников и обратился к исполняющему обязанности Президента с просьбой принять меры по спасению разрушающегося ансамбля. 

Спустя несколько лет по поручению президента дворец был восстановлен и стал главной площадкой страны по приему саммитов глав государств, получив название Государственный комплекс «Дворец конгрессов».

Народный архитектор России Андрей Боков, комментируя уход из жизни Зураба Церетели, также высказал идею спасения монумента: «Это действительно уникальное явление, уникальный объект, который сейчас находится в критическом состоянии. Мы теряем этот парк, он гибнет, гибнут мозаичные работы, гигантские скульптуры, практически не имеющие аналогов, разве что Саграда Фамилия Гауди в Испании можно вспомнить. Идея в том, чтобы найти средства для реставрации этих работ, которые сегодня кажутся чрезвычайно интересными и не утратившими своего художественного качества». Он отметил, что если парк удастся восстановить, то его могут превратить в музей, детский клуб или школу искусств и почтить таким образом память скульптора: «Сочи явно не хватает явлений такого рода. Это было бы не только памятью о Зурабе Константиновиче, но и памятью о замечательной эпохе 1960-х. О том, что называется у нас “оттепелью”, а он был, естественно, одной из ярчайших фигур этой оттепели».

Проект восстановления комплекса в Адлере, кроме значительного бюджета, имеет и технические сложности. Например, в стране сегодня отсутствует производство смальты в необходимых объемах. За последний год в нашей стране появились редкие прецеденты восстановления советских смальтовых мозаик. Самая большая из них в 25 раз меньше по площади, чем скульптурный ансамбль в Адлере. Пока что это крайне дорогое удовольствие: стоимость одного мозаичного квадратного метра — порядка 100 тысяч рублей.

На первый взгляд, спасением для Адлерского художественного комплекса может быть его признание памятником архитектуры федерального значения. Однако в большинстве подобных случаев включения в реестр объектов культурного наследия (ОКН) стараются избегать, поскольку это обоюдоострый инструмент. Это может помочь привлечь федеральное финансирование, но резко повысит стоимость и усложнит возможность его реставрации.

Прагматический подход однозначно говорит нам, что спасение утрачиваемого возможно только с обретением им новой пользы. И вполне возможно, что реставрация художественного комплекса может случиться как следствие ревитализации всего Адлерского Курортного городка. С марта этого года Международная академия архитектуры совместно с Российской академией художеств при поддержки администрации города Сочи начала готовить открытый конкурс на проект Музейного комплекса Зураба Церетели в Адлере. Идею провести такой конкурс предложил внук скульптора, директор Московского Музея современного искусства Василий Церетели.

Из триады Витрувия мы вспомнили пользу и прочность, но осталась красота. Известно выражение: «Красота — это вечность, длящаяся мгновение». В разговоре об утрачиваемом эти слова звучат особенно важно. Мгновение – всегда утрачиваемо, красота же действительно образ вечности.

Сравнивая произведения Зураба Церетели с творениями Антонио Гауди, можно вспомнить о том, что знаменитая Саграда Фамилия строится уже 150 лет силами прихожан и их пожертвований. Как и Храм Христа Спасителя, воссозданный за более короткий срок под руководством Зураба Церетели, тоже строился на пожертвования всей страны. И Храм Христа Спасителя, и Саграда Фамилия – это объекты, которые доказали свое право присутствовать в вечности. Один — тем, что был утрачен, но воскрес из небытия. Другой — тем, что символизирует собой преемственность и верность идеалам.

В одном из своих интервью Зураб Церетели говорил: «Если художник разучится беседовать с вечностью, то погибнет как творец». Последняя книга, написанная в 2020 году его биографом Львом Колодным, называется так: «Заложник вечности. Художник Зураб Церетели».

Что впереди? Впереди вечность…